“Я был! Я есть! Я буду!”

1962:  * * *

Конечно, миром правят страсти

Бесповоротно и давно.

Не только женщине во власти

Держать грядущее дано.

И, пальцы с пальцами сплетая,

Я принимаю всё, как есть.

А слово, с чьих-то губ слетая,

Не так уж и большая месть.

 * * *   

Без карт и без символов-знаков

Мы сами увидеть смогли,

Что счастья язык одинаков

На всех перекрёстках земли.

И, иволгу слушая в поле,

В степи ожидая зарю,

Признанье своё поневоле

Тебе и себе говорю.

 * * *   

Качается низкое небо.

Дымится холодный рассвет.

И падает, вскрикнув, нелепо

Мальчишка семнадцати лет.

Пилотка сползает, и зыбко

Белесый колышется чуб.

Навек каменеет улыбка

Его нецелованных губ.

Ни камня, ни бронзы, ни меди.

Годам потеряется счёт.

Но Родина в службу к Победе

Навечно его занесёт.

Мне верится. Хочется верить –

Не зря был холодный рассвет.

Живое и сущее мерить

Мальчишкой, которого нет;

Над жизнью, суровой и грубой,

Во имя победного дня

Улыбкой его белозубой,

Навек озарившей меня.

 * * *  

Со сцены, с экрана без грима

Он сойдёт через десять минут.

И девчонки в безумье, игриво,

Спотыкаясь, за ним побегут.

Он пройдёт, на меня непохожий,

Улыбаясь загадочно мне:

Дескать, шире дорогу, прохожий,

Отойди и постой в стороне.

Что ж, толкайся, но только не шибко.

Торопись, но спешить погоди.

Где-то есть в твоей жизни ошибка.

Не споткнись о неё впереди.

 * * *  

Вновь у меня по всем приметам,

Как в мире вечном и простом:

Сперва душа исходит цветом,

А листья и плоды потом.

1963:  * * * 

Я жил

И песней подвиг метил.

И не моя сейчас вина,

Что новой жизни

Новый ветер

Сдувает наши имена.

И в непонятную дорогу

С своей Победой и тоской

Они уходят понемногу

Из памяти теперь чужой.

 * * *   

Ты с кем опять расселся вместе?

Они под стать тебе? Чета?

Иди, и лучше честь по чести

Свои оплачивай счета.

1964:  * * *

Я нёс её в госпиталь. Пела

Сирена в потёмках отбой,

И зарево после обстрела

Горело над чёрной Невой.

Была она, словно пушинка,

Безвольна, легка и слаба.

Сползла на затылок косынка

С прозрачного детского лба.

И мука бесцветные губы

Смертельным огнём запекла.

Сквозь белые сжатые зубы

Багровая струйка текла.

И капала тонко и мелко

На кафель капелью огня.

В приёмном покое сиделка

Взяла эту жизнь у меня.

И жизнь приоткрыла ресницы,

Сверкнула подобно лучу,

Сказала мне голосом птицы:

“А я умирать не хочу…”

И слабенький голос заполнил

Моё существо, как обвал.

Я памятью горькой запомнил

Лица воскового овал.

Жизнь хлещет метелью. И с краю

Летят верстовые столбы.

И я никогда не узнаю

Блокадной девчонки судьбы.

Но дело не в этом, не в этом.

Я с новой заботой лечу.

И слышу откуда-то, где-то:

“А я умирать не хочу…”

И мне не уйти, не забыться,

Не сбросить тревоги кольцо.

Мне видится чётко на лицах

Её восковое лицо.

 * * *   

На груди кумачовые банты

И скрипучих тужурок шевро.

Революции судьи и франты,

Присягнувшие делать добро.

Недоучки. Философы. Воду

Не умевшие в ступе толочь.

Рифмовавшие точно: Свободу –

И – Народу – в октябрьскую ночь.

И когда тяжело и свинцово,

И когда уж молчать невтерпёж,

Вы цедили железное слово,

Беспощадное слово – Даёшь!

Вы росли не под охи и ахи.

Вы встречали походные дни,

Заломив по-отцовски папахи,

Затянув по-бойцовски ремни.

Вы высокие видели цели

Сквозь разрухи туман моровой.

И свирепое “Яблочко” пели

О коммуне своей мировой.

Лобовые встречая удары

В рукопашном открытом бою,

Комиссары мои, комиссары,

Проглядели погибель свою.

Но у правды погибели нету.

Справедливости нету конца.

И опять повернутся все к свету,

Не боясь показать лица.

1965:  * * *

Есть в мире высшая свобода

Души возвышенно-большой:

Отдать себя душе народа

И стать потом его душой.

 * * *   

О чём я думал? Ни о чём.

О всём, что мне известно.

Плечо зимы с моим плечом

Соприкасалось тесно.

Наверно, всё бывает вдруг.

И – вдруг, быстрее пули.

Твои глаза, как сам испуг,

В мои глаза взглянули.

 * * *   

Время все пересекает даты,

И сквозит тревогою уют.

В одиночку старые солдаты

Песни позабытые поют.

Может быть, и мы, и песни стары.

Высохла кровавая роса.

Новое под перебор гитары

Новые выводят голоса.

Лёгкие и свежие. Обиде

Не копиться, не кипеть во мне.

Наши песни спеты в лучшем виде –

Наши песни спеты на войне.

 * * *  

Поезд скоростью качает,

Перестук колёс дробит.

Сказку девочка читает.

Мальчик в словаре зубрит.

Ветер запахи доносит.

Пахнет гарью и золой.

Мальчик с девочкою спросят:

Что мы сделали с Землёй?

1966:  * * *

Человек кривляется с эстрады.

Публика в восторге. Лишены

Мысли человеческие взгляды,

Смысла лишены и глубины.

Ненавижу видеть глупость, дикость,

Видеть жизнь никчемную калек.

Человек живёт истошным криком,

Потерявший песню человек.

 * * *   

В сетях торгашества и фальши,

В тревоге – общая вина.

А мы летим всё дальше, дальше,

И всё бездонней глубина.

 * * *

Был год сорок второй.

Меня шатало

От голода,

От горя,

От тоски.

Но шла весна –

Ей было горя мало.

Плыл вешний лёд,

Разбитый на куски.

И где-то там, Невы посередине,

Увидел я с Литейного моста

На медленно качающейся льдине

Отчётливо

Подобие креста.

И льдина подплыла, плеща боками.

Перед мостом замедлила свой бег.

Крестообразно,

В стороны руками,

Был в эту льдину впаян человек.

Нет, не солдат, убитый под Дубровкой

На окаянном Невском “пятачке”,

А мальчик, по-мальчишески неловкий,

В ремесленном кургузом пиджачке.

Как он погиб и где погиб – не знаю.

Был пулей сбит или замёрз в метель?

Ко всем морям, подтаявшая с краю,

Плывёт его хрустальная постель.

Моей душе покоя больше нету.

Всегда, везде, во сне и наяву,

Пока я жив, я с ним плыву по свету.

Сквозь память человечества плыву.

1967:  * * *   

Я размышлял, в ночи балдея

От препирательства вдали,

Что род людской спасёт идея

Спасенья матери Земли.

  * * *    

Какая ты смешная, право:

Походкой лёгкою, как дождь,

Чтобы не сделать больно травам,

Почти на цыпочках идёшь.

А я оглядываюсь ради

Твоей судьбы, тебя любя.

Мне кажется, что кто-то сзади

Стоит и целится в тебя.

 * * *  

Душа не делится на части,

Я с этим издавна знаком.

Нет полуправды, полустрасти –

Есть правда страсти целиком.

 * * *          

Ты на Земле рождён. Заветом

Далёких предков суждено

Тебе всегда зимой и летом

Душою слышать: сей зерно!

Что из того, что мир расколот

Тоскою распрей! Всё равно

Пройдут война, чума и голод,

Любовь и песня. Сей зерно!

 * * *  

Есть за плечами песни два крыла,

И новый день вчерашним светит светом.

Тоскуешь, друг, что молодость ушла

И женщина за ней уходит следом.

Ты за любовь любовью ей платил,

Но обернулась искренность притворством,

И трезвость поубавила светил

На небе правды, откровенно чёрством.

Тоскуй до сумасшествия. Дотла

Сгорай в тоске, коль некуда деваться.

Но есть в резерве верности, светла,

Святая память фронтового братства.

Она спасёт. И ляжет шрам на шрам

На поле боя, пасмурном и диком.

Сквозь пепел лет смеётся юность нам

Прекрасным беспощадным ликом.

 * * *  

Верить поздно. Плакать рано.

Гром прошёл, и дождик стих.

Наваждение тумана,

Одиночество двоих.

1968:   * * *   

Всё, что прошло, и всё, что станется,

О чём я плакал и молчал,

Нежнее с каждым годом тянется

Туда, к началу всех начал.

Там детство с лампой керосиновой,

Там вместо дома моего

И всей деревни кол осиновый

Торчит – и больше ничего.

Там за церковною оградою

(Ограды нет, и церкви нет),

Под коромыслом зимней радуги,

Мой синий, синий, синий свет.

 * * *  

В краю надежд, в краю сомнений

Какой Земля услышит плач:

От палача родится гений,

Или от гения палач?

  * * *  

Страшнее чёрта мнимые друзья.

В затылок метят их дубины.

Спина к спине! Нам победить нельзя,

Не прикрывая собственные спины.

 * * *  

Убеждённой душой святотатца,

Очумев от обид и потерь,

Я стеснялся в любви объясняться.

Объясняться мне поздно теперь.

Ни к чему мне ни смех, ни забавы,

От твоих настроений далёк,

Обхожу придорожные травы

И не рву на меже василёк.

 * * *  

Отгорю незаметно грехами,

Ни себя, ни других не виня.

И грехи обернутся стихами,

Ясным светом вчерашнего дня.

 * * *   

Прощай!

Но улетай, не помня

Моей обиды и тоски.

Моя душа –

Каменоломня,

Где всё разбито на куски.

Внутри подорваны устои.

И нечем, нечем дорожить.

Осталось самое простое:

Желанье ждать и жажда жить.

 * * * 

Клянусь, ты – лучшая из воинств.

В тебе нет никаких измен.

Я жил в плену твоих достоинств,

Благословляя этот плен.

Но плен есть плен. Бегу из плена,

Без права возвращенья в плен.

Что это? Подлая измена

Или привычка перемен?

 * * *  

Сама природа отпустила

Нам и таланта, и добра.

Куда ж уходит наша сила,

Такая сильная с утра?

Венчает дело опыт смелый

И постоянство мудреца.

Берёшься делать дело – делай,

Но непременно до конца.

 * * *  

За нами костры и походы.

Смешение света и тьмы.

Ответственность нашей свободы

Порой тяжелее тюрьмы.

Раздумий табачные ночи,

Дневной суеты карусель.

Чем мысли ясней и короче,

Тем мельче заветная цель.

Опять за душой ни полушки,

Суставы скрипят и кровать.

И скучно на белой подушке

В больничном бреду умирать.

На сорок немыслимых целей

В бреду распадается цель.

И дымом походных метелей

Казённая пахнет постель.

 * * *  

Уходим медленно и немо

За окончательный предел

От неоконченной поэмы

С черновиками добрых дел.

Как нелегко нам поддавалась

Неотгребённая шуга.

Нам до победы оставалось

Всё время только полшага.

Как расстоянье это дразнит,

Когда больничная кровать

Даёт возможность видеть праздник,

Но там уже не пировать.

 * * *  

Ждёт и меня последняя страница.

Чем мне её заполнить не спеша?

Но, хоть убей, не может примириться

С последним часом смертная душа!

Как тешился победой. Как страдалось.

Впадал и в восхищенье, и в просчёт.

Всё кажется теперь безумно малым,

А главное – несделанным ещё.

 * * *  

Гляжу на руки тёти Шуры,

Они – лицо её труда:

Они, как корни дуба, буры,

Они улыбчивы и хмуры.

В них опыт жизни год за годом

Без кода ясным языком

Глубоко вписан: огородом,

Весенним паром, недородом,

Грибами, ягодами, мёдом,

Огнём и хлебом с молоком.

Всё знали в жизни эти руки,

Всё перепробовать смогли:

Печаль любви, тоску разлуки,

Тревогу материнской муки

И горсть кладбищенской земли.

 * * * 

Верь! Невозможно жить без веры.

Верь в хлеб, и в соль, и в смех, и в плач.

Верь полной верою без меры,

Как смертник – в жизнь, как в смерть – палач.

Верь сам себе, как веришь другу,

Как другу верит новый друг.

И вера верности по кругу

Пройдёт, расширив жизни круг.

Верь в братство душ на свете белом,

В неограниченность души.

И, подкрепляя веру делом,

Других уверовать спеши.

Верь так, как в воздух верят птицы,

Линейкой веры море мерь.

Верь в совершенство без границы,

В свои возможности поверь.

 * * *  

Спирт хорош перед боем,

               как лучшее средство согрева,

Только яростью мести

               без спирта пылает душа.

Непрерывные молнии

               хлещут и справа и слева,

И деревья и землю,

                бетон и накаты круша.

Что там крикнул в цепи

               впереди наступающих ротный,

Перед тем как свалиться

               в прибрежный морозный камыш, -

Ты не видишь, не слышишь.

                Дорогою бесповоротной

То ли к смерти своей,

                то ли прямо в бессмертье летишь.

И тебе в этот раз

                не впервые со смертью тягаться.

Пулемётным огнём

                 огрызается взорванный дот.

Вот к нему бы хватило

                 и лёгких и сердца добраться,

Расквитаться со всеми, -

                  а дальше по маслу пойдёт.

В рукопашном бою

               не успеет твой штык затупиться,

И второй эшелон

                закрепит только завтра успех.

И дружок за тебя

                 не успеет в бою заступиться.

Боги умерли с голоду.

                  Ты заступился за всех.

Ты сейчас упадёшь.

                  Ты наткнёшься на острый осколок.

На отбитой земле

                ты зароешься в снег головой.

Не увидишь, как наши

                ворвутся в так близкий посёлок,

Не услышишь салют

                над твоею державной Невой.

В общей братской могиле

                тебя комендант похоронит.

И растает твой след

                 на одной из расколотых льдин.

И никто над тобою

                  горючей слезы не обронит.

Мёртвым – вечный покой.

                 А живым – наступать на Берлин.

1969:  * * *

Душа моя, а всё ли ты свершила?

Велик ли грех, что не сбылась мечта?

Из грязи прорастает красота.

Без пропасти немыслима вершина.

Пока жива – надеждою лучись,

Твори в слепом дыму столпотворенья,

Сама в себе не презирай терпенья,

А у терпенья мудрости учись.

 * * *  

Твоей души добро и зло касалось,

Любовь не обходила стороной.

А вот когда-нибудь тебе казалась

Земля с горошину величиной?

Когда увидишь ты её такою,

Услышишь боли бессловесный крик,

Тогда поймёшь над вечности рекою,

Насколько ты ответствен и велик.

Стихи разных лет:

 * * *  

Тот день живёт во мне, как окрик

Воспоминанья о беде,

Слепит глаза и снегом мокрым

В промозглой плавится воде.

Там в полынье, в наплыве мрака,

В воде, густеющей, как мёд,

Живая плавает собака,

Стараясь выбраться на лёд.

Когда и как она попала

В безвыходную западню –

Не знаю. В городе немало,

Наверно, гибнет их на дню.

И этой – одолеть теченье,

Как видно, больше силы нет.

И глаз нездешнее свеченье

Хватается за серый свет.

Так происходит в жизни вычет.

И исчезает жизни след.

Толпа молчит. Мальчишка хнычет.

И пузырей уж больше нет.

  * * *  

С кем я сегодня поделюсь

Чем я горжусь, чего боюсь?

Со мною друг не поспешил

К сиянью солнечных вершин.

Что ж, оставайся там внизу.

Мне ветер высушит слезу.

 * * *  

Как нам подсказывает опыт

Своей судьбы и старых книг,

Порою самый тихий шёпот

Слышней, чем самый громкий крик.

О, многозначное мерцанье

Открытых глаз на глубине.

Молчи. Сейчас твоё молчанье

Всех слов твоих понятней мне.

 * * *   

О дай мне, жизнь, желание желать,

В желаемом желанье оживлять,

И подобрать к желанью научи

Разумной бережливости ключи,

И не лишай умения иметь

Желание за друга умереть.

 * * *  

То, что прожил я не напрасно

И не напрасно принял бой, -

За мной идущие прекрасно

Докажут собственной судьбой.

 * * *   

Чтобы тебя не огорчала

Судьба несовершённых дел, -

Не вышло – начинай сначала,

Умри, но сделай, как хотел.

   * * *  

Ищи всему исток-начало

На глубине своей души.

И что сегодня отзвучало,

Забыть назавтра не спеши.

Без отчуждения и гнева

Переживи лихие дни

И для весеннего посева

Зерно и песню сохрани.

 * * *  

Мы все зависим друг от друга

На этом жизненном кругу.

Что ты не сможешь – я смогу,

И в этом общая заслуга.